09 мая 2016 года

Татьяна Федяева

От редакции "Россия навсегда": Письмо в редакцию от Татьяны Степановы Федяевой — замечательной советской и российской журналистки, публициста, автора и ведущей радиопрограмм "Российская провинция" и "Народный интерес".

***

Нет, не заболела. Нет, ничего не случилось. Мне просто стыдно. Еще вчера собиралась и встать в Бессмертный полк, и пойти к Большому театру. И даже на митинг коммунистов и на митинг на Суворовской площади хотела успеть. Но ночью проснулась от какого-то смутного беспокойства. Вроде бы ничего не болит. Почему же так плохо? Потом поняла, что мешает именно стыд. Стыд за то, что мы сейчас примазываемся к Великой Победе. Вроде как и наша в том заслуга есть.

Я представляю своих дядей-фронтовиков, которые не дожили до 9 мая 1945. Смешливый (по одной-единственной фотографии помню) молодой красавец полуалтаец-полурусский дядя Леня. Он погиб совсем молодым, не оставив на земле ни сына, ни дочки. Дядя Миша, сложивший голову под Юхновым. Помню, как искала его могилу в девяностых и как нашла, но имени на памятнике в деревне Суковка высечено не было, и как пьяный военком в ответ на вопрос, почему так, предложил: "Давайте деньги — хоть где фамилию напишем. Где скажете. Только сначала деньги".

Дядя Ваня. Четырнадцатилетний деревенский мальчишка, которого с сотней таких же пацанов поставили в городе за станок: "Все для фронта, все для Победы!". Мой отец, закончивший войну в Манчжурии. . Никого из них с нами нет. Никто из них и в Москве-то не был.

Что бы они сказали, очутившись в колонне Бессмертного полка? Сначала. конечно, крутили бы головами, отыскивая однополчан, радовались песням и музыке. А потом, пообвыкнув, глянули по сторонам. Увидели бы заграничную (неужели на немецком?) рекламу. Поговорили бы с теми, кто идет рядом, и узнали бы, что завод, на котором дядя Ваня получил свой первый орден уже в послевоенное время, завод, который ковал победу, давно закрыт, а на его месте развлекательный комплекс. Узнали бы, что колхозов, откуда ушел на фронт дядя Миша, больше нет. Да и деревень осталось мало. Если бы дошли до Мавзолея, то… Нет, туда бы мои дядьки-сибиряки точно бы не дошли. Потому что из разговоров в строю они бы уже узнали, что Советского Союза больше нет. И что Украина теперь враг. И что из "республик свободных, которых сплотила великая Русь", выросли независимые государства, которые свои земли под военные базы предлагают тем, против кого шла война…

И тогда после ошеломления от этих вестей спросили бы: а за что же мы воевали? Только за вашу колбасу и эти машинки? За что головы сложили? Чему же вы радуетесь здесь все? Чего пляшете? Ты что, не помнишь, что в первые годы после войны этот день не отмечали? Не до того было. Надо было работать — страну поднимать. А сейчас, когда никого из нас уже и в живых-то не осталось, вы радуетесь! — Дядя Коля, самый горячий из всех, тот самый, который горел в танке на Курской дуге — кожа на спине которого как мятая папиросная бумага, и который был награжден двумя орденами Славы и был даже представлен к третьему, но что-то не срослось, очередные ордена получал уже работая механизатором в родном селе, жаль, прожил недолго, швырнул бы свой портрет наземь и сказал: "Нет, Танька, что-то вы здесь начередили. Мне не сюда. Лучше к себе в деревню. На погост. Без ваших барабанов. Стыдно же так-то".

Мне хочется, чтобы они все, известные и безвестные, остались в нашей памяти. Я, конечно же, за День Победы. Но на праздник пойти не могу. И телевизор на весь день выключу. Потому что в горле стоит ком, который так и не могу проглотить. Ком горя. Ком от потерь. Ком от величайшего стыда.

Тихо вспомню всех, кто дожил и не дожил до победы. Кто был на фронте и был в тылу. И постараюсь попросить у всех прощения.

Татьяна Федяева