01 марта 2013 года

Эдуард Биров

Об удивительном нашем современнике – художнике Игоре Кравцове (1964-2010) – известно очень немного. Он выпускник ГБОУ СПО "Оренбургский областной художественный колледж" и Института живописи, скульптуры и архитектуры им. Репина, где потом и преподавал в мастерской монументальной живописи под руководством профессора А.А. Мыльникова. Ушел от нас в расцвете душевных сил и таланта в 48 лет. Остановилось сердце... Но нам остались его образы, запечатленные облики подлинной, глубинной русскости. Очень точно это выразил искусствовед Владимир Леняшин: "В работах Игоря Кравцова ощутимо его отношение не только к искусству, но и к жизни. Героев его композиций отличает особая пристальность взгляда, сосредоточенность, самоуглубленность. Их преследует, не дает покоя память о том, что было, о неимоверных испытаниях, выпавших на долю наших отцов и матерей, о не вернувшихся с кровавых полей мальчишках. Он связан с ними неразрывно: связан единой почвой, корневой родовой судьбой. Отсюда автопортретная перенапряженность интонации, одухотворенная документальность метафор, пластический язык, не допускающий никакой приблизительности. В пространстве холста слышится голос художника, понимавшего творчество как серьезное, ответственное дело, достойно прошедшего свой жизненный путь"

Небывалая мощь и скорбь в этой картине. Наткнувшись на неё у olia_ialo, не мог оторвать глаз. Какие фигуры – рубленные, мощные, коряжистые, седые как лунь. Титаны-старики. И их погибшие товарищи. Незримые, но более чем реальные. Величайшее поколение ушло, железобетонное, за которое мы прятались последние лет 50. И без них, конечно же, трудно и будет ещё труднее. Но надо их не подвести.

Эту картину нарисовал петербургский живописец Игорь Кравцов. Недавно ушедший из жизни. Наш современник. Кто-нибудь знает о нём? Показывают ли его на центральных каналах? Поддержал ли его директор музея современного искусства Гельман? Нет. Потому что Кравцов – это искусство, а Гельман – уродство.

Далее я поставлю другие его картины, зацепившие меня. И не зная ни их названий, ни замысла, выскажу своё впечатление, которое они у меня вызвали.

Знакомо ли вам это состояние души? Думаю, каждому знакомо, кто провёл лунную ночь на скотном дворе, в хлеву или на сеновале. Незабываемые ночи, прекрасные чистые мысли, высокий полёт души.

Пролёты и чердаки душного города, темень, сырость и хладость. И светлая душа в этом мраке. Душа, которую очень точно – буквально спиной, кожей – чувствовал Фёдор Михайлович. Её боль, её страдания отпечатывались на сердце и челе Достоевского глубокими морщинами. Её радости и полёты – светлой печалью. Если и должно было бы быть какое оформление на станции метро Достоевская, то в виде этой картины.

Отец и сын. Я не знаю, как можно ещё лучше передать единение одного с другим. Память младшего о старшем. Его постоянное присутствие и прожитие единой судьбы. Эти склонённые к долу глаза, эти крупные рабочие руки, эти белые и чистые как душа младенца рубахи... Прекрасно.

Труд. Эту картину я бы назвал именно так. Хотя здесь вроде бы нет изображение труда, здесь отдых в полдень. Но именно трудом дышит каждая черта героев картины. Ценность отдыха познаётся только в промежутках между тяжёлым трудом.

Тихая и щемящая любовь к родному человеку. Именно тихая и русская, сдержанная не кричащая о себе. Не кичливая. И уж тем более не похоть самки. То, как жена обнимает рубаху мужа, восхитительно по своей внутренней полноте и самодостаточности. В этом движении, в её фигуре – и радость встречи, и тревога возможно скорого расставания. В ней – любовь.

Какие лица. Какая воля и понимание вечного.

Я горжусь, что жил в одно время с таким художником. Раз способны рождать такое, значит живут ещё в нашей единой душе зёрна истины, значит есть все предпосылки для их прорастания и возрождения.